Возвращение на Итаку

                  Александр Галич

  Памяти Осипа Эмильевича Мандельштама

        "…в квартире, где он жил, находились он,
        Надежда Яковлевна и Анна  Андреевна
        Ахматова, которая приехала его навестить
        из Ленинграда. И вот они сидели все
        вместе, пока длился обыск, до утра, и
        пока шел этот обыск, за стеною, тоже до
        утра, у соседа их, Кирсанова, ничего не
        знавшего об обыске, запускали пластинки с
        модной в ту пору гавайской гитарой…"

        "И только и света,
        Что в звездной, колючей неправде,
        А жизнь промелькнет
        Театрального капора пеной,
        И некому молвить
        Из табора улицы темной…"
                Мандельштам

Всю ночь за стеной ворковала гитара,
Сосед-прощелыга крутил юбилей,
А два понятых, словно два санитара,
А два понятых, словно два санитара,
Зевая, томились у черных дверей.

И жирные пальцы, с неспешной заботой,
Кромешной своей занимались работой,
И две королевы глядели в молчании,
Как пальцы копались в бумажном мочале,
Как жирно листали за книжкою книжку,
А сам-то король - все бочком, да вприпрыжку,
Чтоб взглядом не выдать - не та ли страница,
Чтоб рядом не видеть безглазые лица!

А пальцы искали крамолу, крамолу…
А там, за стеной все гоняли "Рамону":
Рамона, пари-пари-пара-парам…

      "…А жизнь промелькнет
      Театрального капора пеной…"

И глядя, как пальцы шуруют в обивке,
Вольно ж тебе было, он думал, вольно!
Глотай своего якобинства опивки!
Глотай своего якобинства опивки!
Не уксус еще, но уже не вино.

Щелкунчик-скворец, простофиля-Емеля,
Зачем ты ввязался в чужое похмелье?!
На что ты истратил свои золотые?!
И скушно следили за ним понятые…

А две королевы бездарно курили
И тоже казнили себя и корили -
За лень, за небрежный кивок на вокзале,
За все, что ему второпях не сказали…

А пальцы копались, и рвалась бумага…
И пел за стеной тенорок-бедолага:
Рамона…
Рамона…

      "…И только и света,
      Что в звездной, колючей неправде…"

По улице черной, за вороном черным,
За этой каретой, где окна крестом,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Я буду метаться в дозоре почетном,

Пока, обессилев, не рухну пластом!
Но песня останется, песня осталась!
Не к слову, а к сердцу подходит усталость,
И хочешь, не хочешь -- слезай с карусели,
И хочешь, не хочешь - конец одиссеи!
Но нас не помчат паруса на Итаку:
В наш век на Итаку везут по этапу,
Везут Одиссея в телячьем вагоне,
Где только и счастья, что нету погони!
Где, выпив "ханжи", на потеху вагону,
Блатарь-одессит распевает "Рамону":
"Рамона, какой простор вокруг, взгляни.
Рамона, и в целом мире мы одни…"

      "…И некому, некому
      И некому, Господи
      Некому молвить
      Из табора улицы темной…"

Источник текста и макета: www.bards.ru
Сверка с фонограммой: НБ
Новый макет: VФ